"Боязнь иностранных слов говорит о несвободе"
— Какие слова вы бы назвали сейчас ключевыми, особенно важными?
— Думаю, это слово «достоинство».
— Вы не первый его называете. Почему именно оно?
— Понятие достоинства складывается из множества факторов. Достойный человек не только не предложит, например, взятку, но и не возьмет никогда. Достойный человек не будет сотрудничать с теми, с кем нельзя. Не будет участвовать в недостойных делах.
— А для власти и для общества в нашей стране ключевые слова разные?
— Я не знаю, потому что если слушать то, что говорит власть, то, что она формулирует, спорить с ней будет сложно. Они говорят о том, что нужна рождаемость, нужно изменить экономику, стимулировать усыновление, говорят, что у нас демократия по сравнению со многими странами и так далее. Но нашему правительству и нашему обществу в целом нужна идея. Я ее не вижу. Когда говорят, что нужно сделать эффективной экономику, я согласен всеми конечностями. Но пусть они объяснят, каким образом, я же не понимаю и не знаю. Они говорят — я соглашаюсь. Но я не понимаю, как, кто это будет делать. Расскажите мне, мне очень интересно.
— Как вы относитесь к недавней инициативе депутатов избавиться от заимствований в русском языке?
— Ну это уже Россия проходила много раз. Вот есть, например, такая страна – Словения, малюсенькая страна между Италией и Австрией. Она крошечная, а вокруг – два мощных языка (итальянский и немецкий). А вот в Словении – свой язык, в котором при этом очень мало заимствований. Они все время боролись за свой язык, чтобы его отстоять. Но вообще, когда в языке очень мало заимствований, то это говорит о серьезной закомплексованности. Боязнь иностранных слов – это комплексы, говорящие о несвободе. Язык – это живая структура, она принимает слова вместе с реалиями. Можно вспомнить тут предложение славянофилов назвать пианино «тихогромом» и прочие глупости. Вот в польском языке и в украинском языке существенно меньше заимствований, чем в русском. Но это были две страны, которые все время отстаивали право на свою государственность, на свою самостоятельность и так далее. Свобода заимствований – это нормально.
— Неужели нет ни одного заимствованного слова, которое вам не нравится?
— Есть, конечно. Мне, например, очень не нравятся всякие интернет-словечки и аббревиатуры.
— Типа ИМХО?
— ИМХО — да, и всякая прочая дрянь. Но есть и в нашем языке вещи, которые мне отвратительны. Например, беспрерывное «да ладно?» Это словосочетание последних пяти лет.
— Обращаете ли вы внимание на ошибки в речи и на письме? Что особенно раздражает?
— Обращаю, но есть разные ошибки. Когда мне писала в армию моя бабушка, у которой было 7 классов образования и которая размораживала рыбу на рыбзаводе, там была масса ошибок. Но это были милейшие ошибки, очаровательные. А когда какой-нибудь деятель культуры говорит «очень прекрасно» или когда министр культуры два раза за интервью употребляет форму «договорА», это непростительно. Прокурору или милицейскому работнику можно говорить «возбУждено» — это профессиональный жаргон. Но человеку за пределами этой профессии это непростительно. Я ужасаюсь тому, как сейчас говорят представители власти. Их нельзя за это прощать ни в коем случае. Им нужно делать замечания, потому что им предоставлены телевидение и газеты, а тем, кто говорит правильно и гораздо лучше излагает свои мысли, такая возможность не предоставлена.