Школьный корабль неуправляем
Это можно назвать системным кризисом: фактическое восстание против ЕГЭ, признание государством того, что зарплата учителей достигла критически низкого уровня, дикий вал бумажной волокиты и проверок на всех уровнях. Острая дискуссия по поводу законопроекта «Об образовании» и еще более острая – по поводу стандартов.
Куда ни кинь – всюду клин: не хватает места в детских садах, сумбур в схеме приема первоклассников, и поправки в федеральный закон спасают лишь наполовину: все равно желающих попасть в престижную школу будет больше, чем мест. Тупиковая ситуация с малокомплектными школами: закрыть нельзя, но и признать качество образования удовлетворительным тоже нельзя. Компетентность управленцев, начиная с директоров, ниже, чем нужно для финансовой самостоятельности и вообще автономии. Качество педобразования, эффективность повышения квалификации, адекватность аттестации учителей и руководителей, состояние науки в области педагогики (ее уровень точно отразился в разработках по стандарту) – все это вместе взятое резко подорвало доверие общества к системе образования, а значит и снизило общественную значимость образования, престиж и авторитет в обществе.
К этому стоит добавить, на мой взгляд, резкое падение управляемости системы, особенно школьной.
И дело здесь не только в слабой ведомственной школьной политике, но и фактической коллективной безответственности за школу.
Школа в России – чья?
Формально учредителем является муниципалитет.
Но средства на заработную плату и ответственность за зарплату учителей несет региональная власть. Не являясь при этом учредителем, заметьте.
А решение об увеличении зарплаты учителей на 30% (или до уровня средней по экономике) принимает федеральная власть – лично председатель правительства.
При этом окончательную систему оплаты – соотношение базовой и стимулирующей, показатели выплат за результаты и другие элементы системы оплаты труда, – принимает сам коллектив школы. И там же, в школе, подписывается коллективный договор, при активном участии профсоюзов. Есть еще трехсторонняя комиссия, утверждающая основные положения трудовых отношений.
В результате, чтобы поднять зарплату учителей, правительство вынуждено не напрямую увеличивать фонд оплаты труда школы, оно не может увеличить напрямую зарплату учителя, и министр не может увеличить зарплату учителей. И не потому, что денег нет, а потому, что министр не имеет никакого отношения к зарплате учителей.
Андрей Фурсенко жертвенно и гордо сносит поношение и унижение за состояние учительства, не смея признаться в том, что он никак не может на это повлиять, он вообще не влияет на жизнь школы, кроме абстрактных, необязательных, примерных модельных методик или федеральных стандартов, которые не влияют ни на финансирование, ни на зарплату, кроме положения об аттестации, которая прямого действия не имеет. Любой санитарный врач или пожарный инспектор может повлиять на школу больше, чем федеральный министр.
Но и глава муниципалитета не может сам поднять зарплату учителя (кроме мэрских надбавок, разовых). Система изменилась только после того, как в рамках национального проекта «Образование» правительство «купило» у регионов модернизацию, в том числе и системы оплаты труда. Но потом случился кризис, и министерство не смогло удержать региональные изменения, и сейчас в России действует несколько систем оплаты труда учителей. И с трудом можно сказать, кто же работодатель у учителя.
…В образовании штормит, а школьный корабль фактически неуправляем. Слабое ведомство, муниципалитет без ресурсов, субъект Федерации без полномочий, общественное управление тоже без определенных полномочий, а между ними – растерянные учителя и директора.
И если вдруг кто-то крикнет: «Человек за бортом!», никто не услышит.