А.Адамский: "Ценность образования не повышается"
О том, как развиваться отечественному образованию, размышляет известный общественный деятель и ученый, научный руководитель Института проблем образовательной политики «Эврика» Александр АДАМСКИЙ.
– Александр Изотович, какие события в минувшем учебном году были, на ваш взгляд, самыми важными?
– Ключевое событие года – новый закон РФ «Об образовании», который вступит в силу 1 сентября. В нем много инноваций, расширяющих возможности получения образования в разных формах, это касается и семейного и дистанционного обучения, и экстерната. «Дошколка» согласно новому стандарту становится частью общего образования.
Второй сюжет – новый состав Министерства образования и науки. В этом году оно выступило с рядом инициатив, которые вызвали множество публикаций в СМИ и неоднозначную реакцию в обществе. У наших сограждан возник повышенный интерес к его деятельности. Мне кажется, это неправильно, поскольку главный интерес все-таки у людей должен быть к тому, какое их дети получают образование. На третье место я бы поставил реализацию указов, по которым повышается зарплата учителей. Наконец-то обратили внимание на дополнительное образование – все это могло бы стать основой комплексной модернизации. Но пока, к сожалению, не стало, поскольку указы выполняются слабо.
– Изменилось ли за этот год отношение общества к качественному образованию? Воспринимается ли оно как реальная ценность?
– Ценность образования за это время, увы, не повысилась. Люди у нас зачастую продвигаются по карьерной, финансовой, социальной, политической лестнице не благодаря образованию, а вопреки. Как в том анекдоте. Встретились два бывших одноклассника – один из них когда-то был отличником, другой – двоечником. Отличник позавидовал двоечнику, который стал миллионером: «Ты же в школе все время списывал, ни один предмет сдать не мог, как же ты поднялся?» «Да сам не знаю, – отвечает тот. – Покупаю сигареты за три рубля, продаю по пять. Вот на эти два процента и живу».
То, что ценность образования у нас не повышается, – большая беда. Причина ее – в особенностях нашей экономики, политики, социальных отношений.
– Как вы оцениваете только что появившийся стандарт дошкольного образования?
– За последние двадцать лет произошла серьезная эволюция нашего понимания стандарта. Механическое представление о нем, как о чем-то жестком, предельно конкретном, хорошо проверяемом, измеренном, в нашей педагогической сфере не работает. Отрадно, что стандарт дошкольного образования отличает иная стилистика. Тут в основном рекомендации, целевые ориентиры, а не жесткие установки. Попытка поставить условия пребывания детей на первое место. Думаю, он будет неприятен финансовым органам.
– Поскольку предполагает крупные денежные затраты?
– Да. Он требует столько денег, сколько требует нормальное детство. Устанавливает, какими должны быть среда, кадровые условия, безопасность, здоровье, как должна быть организована игра и позволяет все подсчитать в денежном эквиваленте. Вероятно, многих смутит рекомендательный характер этого документа, поскольку постсоветское педагогическое сознание предпочитает жесткие параметры. В связи с этим замечу, что дошкольное детство настолько сложный период, что требовать приведения детей к одной норме очень опасно. В дошкольный период дети развиваются в сугубо индивидуальном темпе. Превращать образовательный стандарт раннего детства в инструмент формирования одинаковых болванок – самое плохое, что только можно представить. Мне кажется, рабочая группа во главе с Александром Григорьевичем Асмоловым пришла к пониманию того, что стандарт дошкольного образования должен давать разным детям возможность реализовать свою индивидуальность, а вовсе не делать их одинаковыми.
Мир меняется так быстро, что для удержания стабильности нужно стандартизировать процессы. Для нашего времени характерны две тенденции: массовизация и индивидуализация. У всех это есть, и у всех это разное. Это касается автомобилей, квартир, одежды, точек зрения. Образование вынуждено подчиняться этой тенденции. Оно должно быть массовым, и должно быть индивидуальным. И четко следовать быстро меняющимся стандартам.
– Что вы скажете по поводу профессионального стандарта педагогов, который сейчас обсуждается?
– Если возможен педагогический стандарт, который построен на таких постулатах, как уважение суверенитета личности, максимальная помощь развитию ребенка и т.д., – это важно и нужно. Впрочем, боюсь, что стандарт учительского труда, предложенный для обсуждения, рисует идеального педагога. Это, может быть, и хорошо. Но как убедиться, что учитель будет действовать именно так, как предписано? Профессиональные учительские ассоциации у нас слабы и неразвиты. Им трудно претендовать на то, чтобы аттестовывать учителя или давать ему лицензию на работу. А между тем мы единственная в мире страна, где нет квалификационного учительского экзамена! После учебы в пединституте выпускник сдает экзамены, в которых проверяются его знания по программе. Однако не проверяется главное: его профессиональная пригодность. Если стандарт станет основой квалификационного экзамена – появится возможность понять, что конкретный учитель представляет собой как профессионал, и надо ли его допускать к детям.
– Что показывает многолетний мониторинг деятельности школ, который ведет «Эврика»? Какие вам видятся достижения и провалы?
– Регионы и учебные заведения, которые всерьез отнеслись к тезису «Зарплата по результату», смогли разработать систему, в которой школа сама, с учетом родительского, профсоюзного, экспертного мнения, серьезно работает над результативностью. С другой стороны, во множестве случаев к этому отнеслись формально, скатываются в прежнюю систему оплаты труда. Второй момент – более позитивный. Условия для учеников – по оборудованию, питанию, доступности школ и т.д. – значительно улучшились. У нас некоторые ораторы криком исходят по поводу того, что часть сельских школ закрылась. Но при этом обходят существенный вопрос: есть ли сейчас дети, которые не получают образование? Таких нет! Что это означает? Дети из закрывшихся учреждений теперь находятся в школах с лучшими условиями.
– Но, возможно, при этом ухудшилось что-то другое – например, качество обучения…
– Моя шкала измерения – условия учебы. Если в школе есть спортзал, хорошее питание, медпункт, полы теплые, высокая квалификация учителей, хотя бы на каждый предмет есть по учителю, то в этой школе качество образования, на мой взгляд, лучше.
С другой стороны, вижу, что зарплата учителей растет за счет повышения их нагрузки. Когда я преподавал в школе, для меня учебная нагрузка 26–28 часов в неделю была нормальной. Я не смог бы преподавать 18 часов. Это медленный темп! К тому же хороший учитель не уходит из школы после уроков. Он работает. Вопрос только в том, чтобы ему за это платили. Пока оплаты всех видов деятельности учителя и воспитателя, которая приводит к полноценному развитию ребенка, к сожалению, не происходит.
– О ЕГЭ. Последние месяцы прошли под знаком обсуждения всего хорошего и плохого, что с ним связано. Многие им недовольны, потому что единый государственный экзамен оставляет лазейки для злоупотреблений. Как вы думаете, удастся ли в ближайшее время снять с него скандальный флер?
– Я был и остаюсь сторонником ЕГЭ. Считаю, что независимая электронно-тестовая форма итоговой аттестации в сегодняшних условиях наиболее оптимальна.
А эту жуткую возню вокруг появившихся в Интернете экзаменационных вопросов и ответов не воспринимаю серьезно. Когда-то, работая учителем, я готовил школьников к экзаменам по физике. У нас были учебники, были билеты. И мы всю последнюю четверть, готовясь к экзаменам, эти билеты «прорабатывали». Так из-за чего же сыр-бор? Да ради бога, пусть все вопросы и ответы будут опубликованы в Сети! Ничего страшного в этом нет. Мне один учитель говорит: «Это ЕГЭ виноват, у меня все на экзамене списывают!» Ну а ты-то где? Приложи усилия, чтобы не списывали!
Все разговоры по поводу главного зла нашей жизни – ЕГЭ – сродни языческому камланию возле идола. Ну утопим мы идола, ЕГЭ, – и что же, зло пропадет из жизни? Да нет, нечестность неизбежно проявится в других местах. А скорость движения к честности на пару десятилетий замедлится. К сожалению, в России система экзаменов является традиционным полем для нечестности. И мне кажется, очень важно выдвинуть лозунг «Учись честно». Потому что не ЕГЭ виноват в том, что люди скачивают вопросы из Интернета, учителя подсказывают, а варианты решений продаются. ЕГЭ лишь в который раз показал, что старшие приучают учеников учиться нечестно. И если откажемся от ЕГЭ, мы тем самым скажем: «Нам не удалось преодолеть свою нечестность».
Впрочем, я не смотрю на ЕГЭ через розовые очки, и отдаю себе отчет в его недостатках. Конечно же, надо его совершенствовать, проводить в электронном формате, тем более что современная техника это позволяет. Но главное – бороться с нечестностью, а не с инструментом, который ее проявляет.